Жило-было слово. Это было древнее, благородное слово. Оно было красивое, выразительное и короткое. Его высокое происхождение оттенялось его грамматической своеобычностью — это было деепричастие.
Его все уважали, особенно поэты. Его охотно употребляли все знаменитые стихотворцы: и Тредиаковский, и Ломоносов, и Сумароков, и Державин, и Жуковский, и Крылов, и Баратынский, и Лермонтов, и даже Пушкин — правда, последний, кажется, по обыкновению над ним слегка подшучивал.
И всё было хорошо. И вдруг откуда ни возьмись в середине XIX века явился его двойник — с виду не различить, похожи как две капли воды. Но с каким-то странным, не очень понятным значением.
Вообще-то, это был не просто двойник, а какой-то дальний родственник, седьмая вода на киселе. Но каково происхождение! Это слово-двойник явилось откуда-то с севера, из каких-то глухих деревень, пропахло навозом и овинным дымом.
Но наглость — второе счастье. С отвратительной усмешечкой этот родственник-двойник влез в своих грязных лаптях в благородное семейство, вел себя нахально, пообтерся — и очень скоро указал первому на дверь.
А поэты — даром что увлекающиеся люди — о старом слове мгновенно забыли, а простолюдина-двойника приняли с распростертыми объятьями. И все знаменитые стихотворцы с 1860-х годов и по сей день охотно употребляют это новое слово — слово-выскочку, а старое грустит в полузабытых текстах, в заплесневелых словарях и грамматиках.
Вот такая печальная и поучительная история.
А слово, слово-то какое — спросите вы.
Ах да!
Это слово «зря».
