Пушкин писал о нем как о покорителе Цареграда. Для Тютчева он — весенний гром. В стихах Жуковского — молчаливая красавица перед зеркалом, в стихах Некрасова — архангельский мужик, ставший разумным. У Крылова — мопс без страха и упрека. Маяковский видел в нем краснокожую паспортину, а Агния Барто — мишку-калеку.
Внимание, вопрос: кто же он?
Он — омар. Или лобстер. Что, как вы знаете, одно и то же. А также петух, коза, селедка и рак, что тоже одно и то же, хоть вы этого и не знали.
В 1865 году Льюис Кэрролл написал «Приключения Алисы в Стране Чудес». В 10-й главе этой сказки Алиса читает Черепахе Квази и Грифону стихотворение следующего содержания:
'Tis the voice of the Lobster; I heard him declare
«You have baked me too brown, I must sugar my hair».
As a duck with its eyelids, so he with his nose
Trims his belt and his buttons, and turns out his toes.
When the sands are all dry, he is gay as a lark,
And will talk in contemptuous tones of the Shark:
But when the tide rises and sharks are around,
His voice has a timid and tremulous sound.
Это восьмистишие, как установили исследователи, представляет собой нонсенс. Тщеславный стиляга-лобстер делает вид, что не боится акул, но как только они появляются, приходит в ужас.
«'Tis the voice of the Lobster...» является пародией на унылое морализаторское стихотворение Исаака Уоттса (Isaac Watts, 1674—1748) «Лентяй» («The Sluggard»):
'Tis the voice of the sluggard; I heard him complain,
«You have waked me too soon, I must slumber again».
As the door on its hinges, so he on his bed,
Turns his sides and his shoulders and his heavy head...
Русские авторы, переводившие «Приключения Алисы в Стране Чудес», пытались передать пародийную природу отрывка по-разному. Отсюда и то пышное многообразие прецедентных текстов, которыми мы расцветили наш вопрос. Вот они.
Лобстер — «покоритель Царьграда»:
Как дыня, вздувается вещий Омар:
«Меня, — говорит он, — ты бросила в жар;
Ты кудри мои вырываешь и ешь,
Осыплю я перцем багровую плешь».
Омар! Ты порою смеешься, как еж,
Акулу акулькой с презреньем зовешь;
Когда же и вправду завидишь акул,
Ложишься ничком под коралловый стул.
(пер. В. Набокова, 1923)
Лобстер — «весенний гром»:
— Люблю козу! —
вскричала Майя, —
Когда веселья полон дом,
Она, резвяся и играя,
Топочет и толкает лбом...
Гремят копыта молодые,
От ножек быстрых пыль летит.
Ее глаза, всегда живые,
Как будто солнце золотит.
(пер. Л. Яхнина, 1991)
Лобстер — «молчаливая красавица перед зеркалом»:
Раз, собравшися в кружок,
Петухи гадали,
На ворота колпачок,
Сняв с ноги, сажали...
(анонимный перевод, 1879)
Лобстер — «архангельский мужик, ставший разумным»:
Ну, пошел же, ради Бога!
Небо, море и песок.
«Перегрелся я немного
На песке, — Омар изрек. —
Перегрелось мое тело.
Смят парик. Ну что же, пусть!
Дам отпор акулам смело —
Это многих славных путь!
Вижу я — акулы рядом,
Надвигается прилив...»
Тут Омар к прибрежным скалам
В диком ужасе прилип.
(пер. Т. Ярыгиной, 1997)
Лобстер — «мопс без страха и упрека»:
Омар, издалека увидевши Кита,
Затеял в смелости с ним поравняться.
Отлив. Акула уплыла.
И ну для храбрости принаряжаться,
Начистил пуговки, потуже ремень затянул,
Подобно панку дыбом чуб поставил.
В коралловое зеркало он заглянул
И на нос пудры сахарной добавил.
(пер. А. Кононенко, 1998—2000)
Лобстер — «краснокожая паспортина»:
Я раком бы выгрыз рыбацкую сеть.
Сживем браконьеров со свету!
Найдет в рассоле достойную смерть
Селедка любая. Но эту
Я достаю из подводных глубин,
Как змея, акулам на зависть.
Тащитесь, улитки:
Я — гражданин
того,
что от Союза осталось!
(пер. А. Вышемирского)
Лобстер — «мишка-калека»:
Уронили рака на пол,
Оторвали раку лапу…
(пер. М. Блехмана, 2005)
